Огонь между небом и землей - Страница 19

***

Казалось, моя грудь охвачена пламенем.

Когда я выглянула из-за кулис, место 4А все еще пустовало. «Он придет», — убеждала я себя. — «Он позвонил мне, он сказал, что будет здесь», — прокручивала я мысль. — «С маргаритками».

Я любила маргаритки — это были мои любимые цветы, и папа знал это и собирался принести их мне. Потому что он пообещал.

— Ты следующая, Алисса, — сказал мой преподаватель. Я чувствовала, как сердце колотилось о ребра. Это ощущалось так, словно я распадалась на части с каждым шагом, который приближал меня к инструменту. Я задыхалась, понимая, что его там нет, и осознание того, что из его рта не выходит ничего, кроме лжи, вызывало у меня головокружение. Ложь. Болезненная, бессмысленная ложь.

А потом я подняла взгляд.

Место 4А не было пустым.

Он пришел.

Я расслабилась на скамейке возле фортепиано и позволила себе потеряться в клавишах. Мои пальцы слились с инструментом, творя волшебство. Заставляя пространство наполняться звуками моей души. Я не собиралась плакать, но, пока играла, несколько слезинок скатились по моим щекам. Закончив, встала и поклонилась. Аудитория не должна была аплодировать до тех пор, пока не выступят все, чтобы музыканты послабее не чувствовали себя неудобно, не получив оваций зала. Но молодой человек с места 4А стоял с одной маргариткой в руке, хлопая как безумный, крича и вопя.

Я улыбнулась юноше в костюме, который был слишком велик для него.

Быстро и не раздумывая, я сбежала в зрительный зал и заключила его в объятия.

— В любом случае билет был для тебя, — соврала я ему в плечо.

И вот тогда он обнял меня крепче.

Как бы то ни было, кому нужен Говнюк? У меня был Логан Фрэнсис Сильверстоун.

И для меня этого было достаточно.

Логан

— Костюм тебе слишком велик, — сказала она, дернув рукава, достающие до кончиков моих пальцев. Одинокая маргаритка, подаренная мной, была у нее за ухом с тех пор, как мы покинули выступление.

— Это Келлана, — объяснил я. — Он заехал и закинул его мне, когда я понял, что Говнюк не собирался приходить.

— Ты утонул в нем, — пошутила Алисса. — Но все равно ты выглядишь красивым. Я никогда не видела тебя в такой одежде. Тебе понравился концерт? Это было не самым лучшим моим выступлением.

— Оно было безупречно.

— Спасибо, Ло. Я думаю, что мы должны как-то развлечься сегодня. Тебе так не кажется? Я считаю, что мы должны, не знаю… сделать что-то безумное! — она говорила, говорила и говорила — в этом она была очень хороша. Пока Алисса шла, она кружилась, улыбалась и говорила, говорила и улыбалась.

Но я совсем не слушал ее, потому что мой разум был где-то в другом месте.

Я хотел рассказать Алиссе, как прекрасна была ее игра на фортепиано, насколько лучше каждого выступавшего она была. Как я почувствовал себя живым, всего лишь наблюдая за ее порхающими по клавишам пальцами. Как все это время я не мог отвести от нее глаз. Как я понял, что не хочу никогда ее отпускать, когда она обняла меня. Как иногда я думал о ней, занимаясь обыденными вещами, например, когда чистил зубы или расчесывал волосы, или искал чистые носки. Я хотел сказать ей все, о чем думал, потому что думал я только о ней.

Я хотел рассказать, что чувствовал к ней. Хотел рассказать, как влюбляюсь в нее. Хотел рассказать, как я люблю ее непослушные волосы, люблю ее рот, который всегда болтает то об одном, то о другом.

Я хотел…

— Логан, — прошептала она, застыв на тротуаре. Мои руки каким-то образом опустились на ее талию, и я притянул ее ближе к себе. Мое прерывистое дыхание парило над ее губами, которые сейчас были в миллиметрах от моих. Ее горячие выдохи смешивались с моими тяжелыми вдохами, в то время как оба наших тела дрожали в объятьях друг друга. — Что ты делаешь?

Что я делал? Почему наши губы были так близко? Почему наши тела прижимались друг к другу? Почему я не мог оторвать свой взгляд? Почему я влюбился в свою лучшую подругу?

— Правда или ложь? — спросил я.

— Ложь, — прошептала она.

— Я поправлял цветок в твоих волосах, — сказал я, заправляя ее локоны за ухо. — А сейчас спроси меня снова.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда я придвинулся ближе, чувствуя, как ее слова касаются моих губ.

— Правда или ложь?

— Правда.

— Я не могу перестать думать о тебе, — сказал я ей. — Не только сейчас. Все время. Утром, днем, ночью — ты постоянно в моих мыслях. А еще я не могу перестать думать о том, чтобы поцеловать тебя. Я не могу перестать думать о том, чтобы целовать тебя медленно. Ведь это должно быть медленно. Потому что чем медленнее это будет, тем дольше продлится. А я хочу, чтобы это длилось долго.

— Это правда? — тихо спросила она и, коротко сглотнув, посмотрела на мои губы.

— Правда. Но если ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя, то я не буду. Если ты хочешь, чтобы я солгал, то я солгу.

Наши взгляды встретились, и она положила руку мне на грудь. Сердце заколотилось под кончиками ее пальцев, когда она приблизилась ко мне. Алисса закусила нижнюю губу и слегка улыбнулась.

— Ты мой лучший друг, — прошептала она, теребя подол своего платья в горошек. — Ты первый человек, о котором я думаю, когда просыпаюсь. Единственный, по кому скучаю, когда ты не лежишь со мной в кровати. Ты — то единственное, что я ощущаю для себя правильным, Ло. И если быть честной, то я бы сказала, что хотела бы, чтобы ты меня поцеловал. Но не один раз, а много.

Наши тела сплелись, и я почувствовал, что она занервничала, потому что снова икнула.