Огонь между небом и землей - Страница 18

Поэтому ради нее я натянул улыбку, не желая, чтобы она нервничала или боялась. Я хотел, чтобы она действительно чувствовала себя счастливой, как того заслуживала.

— Это здорово, Алисса, — сказал я, легко подталкивая ее под руку. — Он придет!

Глубоко вздохнув, она кивнула.

— Он точно собирается быть там.

— Конечно, — сказал я с фальшивой уверенностью. — Потому что, если кто-то и достоин его появления, то это Алисса-Черт-Возьми-Уолтерс!

Ее щеки покраснели, и она кивнула.

— Это я! Алисса-Черт-Возьми-Уолтерс!

Она расстегнула задний карман и вытащила билет, сложенный в закрытом пластиковом конверте на молнии.

— Ладно. Мне нужна твоя помощь. Я боюсь, мама обнаружит, что я пытаюсь общаться с отцом. Не хочу, чтобы он появлялся где-то возле нашего дома. Поэтому я сказала папе, что он может забрать билет у тебя здесь, — Алисса посмотрел на меня с надеждой в глазах, что ее план сработает. Для меня не осталось незамеченным, что сейчас она назвала его папой вместо Говнюка. И от этого мне снова стало грустно.

Я действительно чертовски надеялся, что он появится.

— Я сделаю это, — сказал я. Ее глаза наполнились слезами, и, передав мне зонт, она быстро вытерла их.

— Ты самый лучший друг, который может быть у девушки, — она наклонилась ко мне и расцеловала в щеки в общей сложности шесть раз.

И я предпочел не замечать, что мое сердце тоже перевернулось шесть раз.

Она не заметила этого, не так ли? Она не замечала, что каждый раз, стоя рядом, разжигала огонь в моем сердце.

Алисса

— Как твоя репетиция? — спросила мама, когда я вернулась домой от Логана.

Вместо того чтобы пойти на репетицию, я поехала к нему и умоляла его передать билет папе. Я не могла сказать об этом маме — она бы не поняла. Она сидела в своем кабинете за компьютером, делая то, что умела лучше всего, — работала. Перед ней был бокал с вином, бутылка стояла рядом. Прежде чем я смогла ответить, она, не глядя на меня, сказала:

— Забрось всю свою грязную одежду в корзину для белья в ванной. Потом, если сможешь, постирай и загрузи в сушилку.

— Хорошо, — сказала я.

— И я сделала лазанью. Если хочешь, поставь в микроволновку на сорок пять минут или час.

— Хорошо.

— И пожалуйста, Алисса, — она перестала печатать и повернулась ко мне, теребя переносицу. — Не могла бы ты перестать оставлять свою обувь в холле? Если честно, нужно всего два шага влево, чтобы поставить ее в шкаф.

Я посмотрела в коридор на свои брошенные посередине конверсы.

— Я поставила их в шкаф.

Она хмуро посмотрела на меня, во взгляде читалось: «чушь».

— Поставь их в шкаф, пожалуйста.

Я убрала их в шкаф.

Когда пришло время ужина, мама и я сидели за обеденным столом. Она смотрела в свой телефон, отвечая на электронные письма, а я — в свой, комментируя посты в Фейсбуке.

— У лазаньи странный вкус, — сказала я, копаясь в ней вилкой.

— Я положила омлет вместо пасты.

— Но разве лазанья может быть без пасты? Это как паста — имя, а лазанья — фамилия. Без нее мы едим просто яйца, соус и сыр.

— В таком варианте меньше углеводов, а ты помнишь, что я говорила тебе меньше их потреблять до переезда в колледж. Все первокурсники прибавляют в весе — это действительно так. К тому же, я читала в одной статье, что люди, уже имеющие лишний вес, склонны набирать еще больше, чем нормальные.

— Чем нормальные? Ты говоришь, что я не нормальная? — я почувствовала, как немного сдавило грудь.

Мама драматично закатила глаза.

— Ты слишком впечатлительна, Алисса. Мне бы хотелось, чтобы ты стала более уравновешенной, как твоя сестра Эрика. К тому же, ее привычки в еде в десять раз лучше, чем твои. Я просто констатирую факты. Тебе нужно больше следить за тем, что ты ешь, вот и все, — она быстро сменила тему. — Ты так и не ответила, как прошла репетиция, — сказала она, принимаясь за ужин.

— Отлично, — ответила я. — Ну, знаешь, я и фортепиано — снова и снова.

Она фыркнула.

— Да, я знаю. Прости, что не смогу прийти на выступление сегодня. У меня слишком много работы.

Я чересчур драматично закатила глаза, чего она, к счастью, не заметила. Она никогда не приходила на мои выступления, будучи уверенной, что музыка — это хобби, но не жизненный выбор. Узнав, что я собралась поступать в колледж, чтобы изучать музыкальную терапию, она практически отказалась платить за мое образование, пока моя сестра Эрика не отговорила ее от этого. И хотя сестра была в точности, как мама, когда дело касалось чего-то практического, она все-таки продолжала верить в мой музыкальный талант. Может быть, потому что ее парень Келлан был музыкантом, и она любила его и скрытый в нем талант.

Иногда я закрывала глаза и пыталась вспомнить время, когда мама была не такой суровой, не такой безжалостной. Я вроде как помнила ее улыбку. Но, возможно, эти моменты были просто в моем воображении, желающем уцепиться за что-то прекрасное. Она стала такой холодной в тот день, когда ушел папа? Или его теплота просто временно скрывала ее ледяную душу?

— Я думаю, что мне пора идти в музыкальный зал, чтобы подготовиться к вечеру. Спасибо за ужин, мам, — сказала я, пока она наливала себе еще вина.

— Ага.

Когда я надела свой легкий жакет, конверсы и взяла сумку ручной работы, которую папа привез мне с гастролей по Южной Америке, мама окликнула меня.

— Алисса!

— Да, мам?

— Запусти посудомойку перед тем, как уйдешь. И вытащи вещи из сушилки. И возьми мне пинту мороженого в магазине «У Бэлли». И не вздумай покупать себе. Ты помнишь: лишние килограммы и все такое.